Румынская революция 1989 года. Эвакуация из Бухареста советских граждан

Статья «Эвакуация» была опубликована в «Комсомольской правде» 11 февраля 1990 года, вскоре после революционных событий декабря 1989 года в Румынии. Текст был подписан так: «Б. Ершов, В. Малютин. Бухарест». Первый — это я, работавший в то время корреспондентом «Правды» в Румынии, второй — Вадим Малютин, являвшийся тогда корреспондентом бухарестского бюро ТАСС.

В «Правде» эту статью печатать отказались, но мой шеф Борис Ефимович Аверченко (руководитель отдела социалистических стран, член редколлегии) без колебаний разрешил отдать этот текст в «Комсомолку», чем и объясняется, что я подписался псевдонимом (в «чужих» изданиях корреспонденты иногда подписываются другим именем, чтобы не было «конфликта интересов»).

Многие годы мне не удаётся найти соавтора — Вадима Малютина. Похоже, он не занимается журналистикой. Как бы то ни было, я с благодарностью и теплотой вспоминаю нашу с ним работу в Румынии. Для меня те несколько декабрьских дней были, вероятно, самыми важными (или одними из самых важных) в жизни.

При этом я помню и всех своих коллег журналистов, с которыми мы работали в Бухаресте и, пусть таким странным (через Интернет) и запоздалым способом, выражаю им благодарность за то, что они были рядом. Если кто-то из них напишет мне, буду благодарен.

Владимир Ведрашко,
13 сентября 2009 года,
Прага

Эвакуация

Под автоматным огнём метались женщины и дети. Их квартиры простреливались прямой наводкой. Куда бежать, если до Родины — сотни километров? И кто несёт ответственность за советского человека, попавшего в чрезвычайные обстоятельства вдалеке от дома?

Распутав узел бесконечных подмосковных стрелок, поезд устало скрипнул тормозами и замер у перрона Киевского вокзала. По платформе пробежали запыхавшиеся телевизионщики. Мгновения — и перрон заполнился сотнями взволнованных людей. Спокойствие сохраняли только оставшиеся не у дел носильщики, которые искоса поглядывали на вырастающие кое-где перед вагонами горы чемоданов и коробок.

— Большинство-то без вещей, — прокомменитровал самый наблюдательный из них.

— В эвакуации не до шмоток, быть бы живу, — авторитетно заметил другой.

«На третий путь прибыл 605-й Бухарест — Москва», — вдруг, словно спохватившись, объявили по вокзалу о приходе поезда, опоздавшего на 25 часов. Для его пассажиров завершилась долгая дорога к дому, начало которой положили декабрьские события в Румынии.

Одной из самых горячих точек этих событий стал район телецентра. В непосредоственной близости от него находистя жилой дом советского торгового представительства. Утром 23 декабря он подвергся нападению.

НИКОЛАЙ ЗАХАРОВ (сотрудник торгпредства): «Массированный обстрел здания начался в 6.30 утра. Дежурный обзвонил всех и дал команду спускаться в подвал. Я отправил жену с детьми, а сам задержался в квартире — нужно было хоть что-то на себя набросить. Но это оказалось непросто. Через стёкла, через двери со всех сторон долетали пули, а крупнокалиберные кое-где и стены пробивали. Стреляли так: четыре боевых, один трассирующий. А ведь трассер, если попал на одеяло, его, кроме как песком, и не потушишь. Короче, дождался затишься, пробрался в комнату, оделся и вниз. А в это время в квартире Литвинова уже начался первый пожар. Ребята бросились тушить, да какое там! Правда, паники среди людей никакой не было. Постоянно действовала связь с посольством. Звонили оттуда, интересовались, из чего стреляют. Просили ещё пересчитать танки. Мы отвечали, что голову высунуть невозможно. Нас успокаивали, что вроде у них есть информация — через полчасика всё закончится».

ЮРИЙ УСАЧЕВ (сотрудник торгпредства): «В этот день я дежурил в торговом представительстве. Из жилого дома звонят, информируют нас о событиях. Ситуация тогда не совсем была понятна. По телефону с ними разговариваешь — паники вроде нет, правда, чувствовалось, что там тяжело. Да и у нас тут тоже всё грохотало вокруг. Эвакуировать наших из дома нельзя было, с посольством связываешься — они вопрос об эвакуации из здания не ставят. Говорят: поддерживайте с нами связь — и всё. Потом я сменился. Почти сутки просидели здесь, потому что выйти нельзя было».

НИКОЛАЙ ЗАХАРОВ (сотрудник торгпредства): «По дверям нашего дома начали палить из автомата — так, чтобы «вырезать» замки. Ворвались солдаты и народные ополченцы, кричат: «Террористы! Выходи!» Чёрт знает, что у них в голове было. Один схватил стул, об стол его разломал, вскочил на стол, кричит, что, мол, сейчас мы вас всех прикончим. Кто-то из нас говорит: «Не стреляйте, здесь русские дети и женщины, и вообще это дом посольства». Какое там! Вы террористы, говорят, и в нас сверху стреляете.

Меня и еще четырёх человек взяли вроде как в заложники. Руки за голову и на выход. Вывели, подталкивая дулами, во внутренний дворик. Опять говорят: «Вы — террористы, мы вас расстреляем сейчас». Кузьмин вынимает свое удостовенение, показывает, а ему: «Ах, тут ещё и по-румынски написано! Значит, точно — террористы!» По всему видно, ребята деревенские, молодёжь лет по 18, да и были они, как мне показалось, не вполне трезвыми. У Кузьмина хотели кольцо снять. Он стал сопротивляться — его прикладом по голове. И тут, на наше счастье, сверху ударил крупнокалиберный. Все легли. А спустя 15 минут нас отпустили. Мы, несколько человек, собрались — семью свою я не мог найти — и рванули перебежками через площадь перед зданием. Стрельба там в этот момент была жуткая. Солдатам нужно было полностью овладеть нашим зданием, чтобы покончить с боевиками госбезопасности. Подавить точку».

А так ли уж понятно, что здание, в котором живут советские люди, в экстремальной ситуации превратилось в «огневую точку»? Ведь есть документы, регламентирующие территориальное расположение совзагранучреждений. И хотя они предназначены для служебного пользования, многие из наших собеседников, которые не имеют к ним доступа, высказывали нам свои соображения, в принципе совпадающие с положениями этих нормативных актов. Нельзя же, говорили они, селить граждан СССР в непосредственной близости от резиденции главы государства, основной правительственной трассы и телецентра. Эти объекты — стратегические, и в критический момент становятся источником повышенной опасности. Конечно, «кто бы мог подумать», что самый твёрдый и, казалось бы, незыблемый «социалистический режим» окажется колоссом на глиняных ногах и рухнет в одночасье. А в самом деле, кто? Очевидно, те, чей профессиональный долг — следить за ситуацией в стране, анализировать и предсказывать её развитие. Пусть не на год, не на месяц, а... всего на три дня вперёд.

Из советских газет: «У советских учёных, следивших за развитием ситуации в Румынии, не было иллюзий по поводу режима Чаушеску и его перспектив. Свои экспертные оценки они довели до сведения советского политического руководства.

Однако не только наука участвует в формировании внешнеполитического курса. Решения, принимаемые на высшем уровне, определяются также информацией, выводами и предложениями, поступающими по линии Министерства иностранных дел, по каналам разведки».

НИКОЛАЙ ЗАХАРОВ: «Неизвестно, что было лучше — оставаться в доме или покинуть его. Нам, конечно, повезло, что никого не убило. Правда, раненые у нас были. Один наш специалист, Моцарев, на машине возвращался в это время из командировки, пробивался к торгпредству. Метров 300 не доехал — машину обстреляли, одна пуля заблокировала тормозную проводку. Он выскочил, спрятался за дерево. Тут его и достали — ранили в руку. Он в какой-то подъезд забежал, перебинтовался своей рубашкой, вышли румыны и помогли ему. А второй — Юрий Белов — тушил в жилом здании пожар наверху. Спускался по чёрной лестнице, и вдруг — какие-то люди в форме. «Стой!» — он от них обратно вверх побежал. Они ему вслед — автоматную очередь. Тоже в руку попали. Его румыны доставили в городской госпиталь.

У нас выбора не было. Раз из дома нас выгнали, пошли в посольство. С нами шёл торгпред с женой и внуком, другие ребята. Там сразу начали искать свои семьи. Мне жена потом рассказала, что солдаты их вывели из здания и посадили в какую-то румынскую машину, которая их довезла до посольства.

Наконец, все собрались в посольстве. Состояние у женщин было шоковое. Понятно, всё-таки четыре с половиной часа под непрерывным обстрелом, понимая, что помощи ждать неоткуда. Правда, нам по телефону ещё в жилом здании сказали: мол, держитесь, сейчас будет Заявление Советского правительства. Но нам-то в той ситуации, сами посудите, от этого заявления ни горячо, ни холодно«.

МАРГАРИТА ЩЕРБЕЛЕВА (сотрудник торгпредства): «Нас разместили с детьми в актовом зале посольства на матрасах без простыней. Объявили, что запас воды и питания ограничен. Конечно, было трудно. Некоторые семьи потеряли буквально всё. Понятно, что для всех создавать элементарный уют было невозможно. Но хотя бы для некоторых. Для них не нашлось просто человеческой теплоты...».

То были бессонные дни и ночи. Мужчинам приходилось разрываться между служебными делами и своими близкими. Задача охраны посольства также тяжёлым грузом легла на плечи дипломатов. А ведь вооружены они были лишь своим дипломатическим иммунитетом, неэффективность которого в данных условиях уже показали драматические события в жилом доме торгпредства.

Развитие боевой обстановки поставило, наконец, руководство посольства перед необходимостью срочной эвакуации. В опустившихся сумерках трассирующие пули прочерчивали над посольством одну огневую траекторию за другой, в сторону Северного вокзала, словно подсказывая направление, в котором было ещё не поздно отправить людей. Впрочем, делать это, вероятно, было уже поздно. Первая попытка эвакуации не удалась.

ЮРИЙ УСАЧЕВ: «Многие были против эвакуации, потому что после всего пережитого сомневались: смогут ли доехать до вокзала. Желающие поместились в один автобус. Они добрались до вокзала, и там началась стрельба. Кое-как навалом заскочили в автобус и быстрее, быстрее оттуда уехали. А когда на следующий день снова стали организовывать эвакуацию, все женщины сказали, что вечером не поедут, только засветло. Попытались связаться с железной дорогой, чтобы раньше отправить поезд. Это оказалось невозможным. Отпали и варианты проскочить через Болгарию. Потом объявили, что эвакуация проводится в обязательном порядке для всех. Мол, не ясно, как всё может дальше обернуться. В последний момент нам сказали, что мужчины, в семьях которых двое детей, могут сопровождать их до Москвы и потом вернуться. А сначала вопрос стоял так: если уедешь сейчас с семьёй, то считай эту загранкомандировку последней. Я поехал сопровождать своих до границы».

НИКОЛАЙ ЗАХАРОВ: «Я понимал, что с женой и двумя детьми тут делать нечего. Жена сказала, чтобы я тоже ехал, но я не мог по работе. Всё-таки, на мне кадры, надо было вести дела: кто куда уехал, кто остался. Собрали группу в автобусе, ответственным за эшелон был назначен замторгпреда Яковлев, за автобус — я. Мы должны были отвезти эту партию до вокзала, а потом поехать забрать людей с улицы Влайку. Водитель бэтээра, который нам дали для сопровождения, сказал, что не знает, где эта улица находится, и поэтому поедет за нами. Получилось, что мы в своём „пазике“ со стеклянной крышей поехали впереди, прикрывая бронетранспортёр. Приезжаем на Влайку, а нам женщины говорят: тут только что был такой обстрел, мы никуда не поедем. Мы их уговаривали, и заставляли, как могли, потому что приказ был людей вывезти. Привезли их на вокзал благополучно, а поезд уже ушёл».

Поезд уже ушёл. Сколько трагической иронии в этом нашем вечном «поезд ушёл». Вспомним, сколькими грозными предупреждениями об опасности были наполнены дни с момента первых выстрелов в Тимишоаре. Немало поездов ушло по расписанию с тех пор. Многие иностранцы выехали по шоссе к болгарской границе, вылетели самолётами в свои страны. Информационный мир уже бурлил тревожными сообщениями из Румынии. А в это же время здесь, в Бухаресте, от ответственных советских работников частенько слышали: «Не нагнетайте».

То, что привычно называется высшими политическими интересами, и в этот раз по инерции перекрыло прописную, казалось бы, истину, что дороже человеческой жизни ничего нет. И право подвергать её опасности, уповая на иллюзорное «авось», не дано никому.

А если момент упущен? Уменьшается ли тогда ответственность тех, кому вверены судьбы людей? Попробуем задать себе такой на первый взгляд парадоксальный вопрос: нужна ли была такая эвакуация — поздно ночью в неизвестность, когда нет гарантии успеха? Один из наших знакомых спросил тогда ответственного работника посольства: «Вы можете дать гарантию безопасности наших семей в пути?» Ответ был: «Кто же теперь её может дать?» Так несколько сотен советских граждан были отправлены на Родину.

ЮРИЙ УСАЧЕВ: «На вокзале договорились, что женщин с маленькими детьми посадим в первый и второй вагоны. А как в этой толпе определишь — кто с маленькими, кто с какими? Надо было, конечно, заранее составить список. А у нас даже общего списка тех, кто едет, не было. Никого не распределяли по местам. Самое печальное то, что именно тем людям, которые натерпелись больше всех, места не хватило. Им пришлось ехать в переполненных купе.

Уже в пути по головным вагонам прошёл румынский сопровождающий поезда и приказал всем лечь на пол, ничего при этом не объяснив. У некоторых женщин началась истерика. Куда приехали? Почему стоим? Потом сказали, что впереди, вроде, повреждён контактный провод или подстанция, исправят через несколько чесов. А позже попросили во всех купе забаррикадировать окна чемоданами, коробками. Хотя какой в случае чего от этого толк — так, для успокоения совести.

Когда отправлялись, взяли с собой консервы, тушёнку, молоко. Начали мы эти консервы делить на десять вагонов. Получился мизер. Когда стояли, румыны из соседнего посёлка приносили хлеб. А у них ведь в провинции хлеб по карточкам. На одной станции наши специалисты, которые работают на периферии, узнали о поезде, наварили картошки с тушёнкой и принесли прямо к вагонам.

В дороге говорили в основном о тех, кто остался. Все прекрасно понимали, что нас потеряли из виду. Не было уверенности, что в Москве или в посольстве знают, где мы находимся. Шутили: так запутали следы, что не только посольство, но и румынская госбезопасность нас теперь не найдёт».

Не нашла. Людям просто повезло.

Б. Ершов,
В. Малютин.
Бухарест.

Необходимое послесловие — 20 лет спустя

…Конечно, послушать и записать следовало все стороны, участвовавшие в этой истории. Некоторые данные следовало бы написать точнее — сколько людей всего эвакуировалось, сколько среди них было детей и какого возраста? Сколько людей вернулось в Бухарест, а сколько — решили остаться в Москве? Даты, точное время... И так далее, и так далее...

Но что есть, то есть. Если сейчас, через 20 лет, кто-то захочет дополнить эту историю своим мнением, своими фактами, своими оценками, то я буду безмерно признателен этим людям и опубликую на этом сайте их воспоминания.

С декабря 1989 года произошло много событий, которые, конечно же, заслоняют несколько дней декабрьского вооружённого конфликта в Румынии. Но, тем не менее, для кого-то, быть может, те дни остаются важными и волнующими событиями семейной истории... да и просто — истории. Сейчас хорошее время, чтобы дописать отсутствующие страницы.

См. также:

Обсуждение статьи на форуме «Одноклассники.ru». Группа «Мы учились в Бухаресте»: Декабрь 1989 год. Эвакуация из Бухареста

Материалы по теме

25 декабря 1989 года, ТАСС о целесообразности эвакуации советских граждан из Румынии.