2009, 8 сентября
Десять лет после взрывов домов в России
В сентябре 2001 года — под впечатлением терактов в США и реакции американцев на трагедию, я попробовал проанализировать отклик россиян на трагические события 1999-го.
После взрыва в Москве на Манежной площади 31 августа (погиб один человек и десятки — ранены) в «Независимой газете» 2 сентября появилось интервью директора ФСБ Николая Патрушева. Корреспондент спросил: «Будут ли приняты дополнительные меры безопасности?» Патрушев ответил: «Они принимались в связи с 1 сентября, началом учебного года. Из-за взрыва в торговом комплексе на Манежной площади продолжать эту работу в каком-то более напряженном режиме пока оснований нет».
Население хранило спокойствие.
Когда 4 сентября в Буйнакске в воздух взлетел жилой дом — это также не произвело потрясения в обществе: 64 — погибли, 23 из них — дети... Так ведь конфликтный же регион... Всё — нормально.
В ночь с 8 на 9 сентября норма была увеличена: в Москве на улице Гурьянова взорвали жилой дом, убиты 100 и сотни ранены. На следующий день премьер- министр Владимир Путин улетел на форум в Новую Зеландию. Он не отменил поездку, как бы подтвердив: ситуация в пределах нормы. Сто убитых — не национальная трагедия.
Тогда норму повысили ещё. 13 сентября, в день траура по погибшим жильцам дома на Гурьянова — взрыв на Каширке, 124 погибших.
И, наконец, чтобы эту норму сделать нормой, 16-го сентября — чтобы не оставалось уже никаких сомнений — в Волгодонске взорван дом: два десятка погибли, десятки — ранены.
21 сентября 1999-го журнал «Итоги» писал: «До взрыва на Каширском шоссе власти не предпринимали действий, выходящих за пределы рутины. Но и общественность на пассивность властей реагировала вяло».
Представим себе, что нью-йоркские башни-близнецы были бы взорваны с интервалом в несколько дней. Может ли американец вообразить, что после первого взрыва власти не предприняли бы «никаких действий, выходящих за пределы рутины»? А может ли американец представить себе, что после первого взрыва общественность «вяло» реагировала бы на «обычную пассивность властей»?
Эти вопросы и подразумевающиеся ответы помогли мне тогда лучше понять уникальную, не поддающуюся нормальным представлениям о гуманизме, природу российского населения. Можно, конечно, говорить о чертах российской власти, но власть — это лишь часть населения, действия власти — санкционируются населением. И всё, что происходило за последние 10 лет — это воля российских избирателей и налогоплательщиков.