2008, 5 февраля
Ирина Лагунина: В последнее время в России довольно много судебных процессов, которые привлекают большое внимание — как внутри страны, так и в международном правозащитном сообществе, а также в политических кругах. Главная причина повышенного внимания к российским судебным разбирательствам — несоблюдение норм справедливого судебного разбирательства, иными словами — судебный произвол.
Одним из ярких примеров нарушения права подсудимого на справедливое судебное разбирательство стал процесс по делу Алексея Пичугина — бывшего начальника отдела службы экономической безопасности ЮКОСа. Напомню, что Верховный суд России отклонил кассацию защиты и отказался изменить вынесенный Пичугину пожизненный приговор. О некоторых чертах справедливого судебного разбирательства и других, связанных с правосудием вопросах — мой коллега Владимир Ведрашко.
Владимир Ведрашко: На днях Верховный суд России отклонил кассацию защиты и отказался изменить приговор Алексею Пичугину. Таким образом, вынесенный ему ранее приговор — пожизненное заключение — вступил в силу. Пичугин был осужден по обвинению в организации ряда убийств и покушений. Адвокат Ксения Костромина сообщила, что в Европейском суде по правам человека уже зарегистрирована жалоба по делу Пичугина о нарушении его права на справедливое судебное разбирательство. О том, что такое справедливое судопроизводство, я беседовал с адвокатом Ксенией КОСТРОМИНОЙ и журналистом Верой ВАСИЛЬЕВОЙ.
Ксения Костромина: Что касается права на справедливое судебное разбирательство, то если читать статью 6 Европейской конвенции, то можно увидеть, что каждый обвиняемый в совершении преступления имеет право на справедливое судебное разбирательство независимым беспристрастным судом, созданным на основании закона. Кроме того, право на справедливое судебное разбирательство включает в себя соблюдение принципов презумпции невиновности, также право обвиняемого знать, в чем он обвиняется и быть подробнейшим образом уведомленным о том, в чем он обвиняется, иметь достаточное время и возможности для своей защиты, право выбирать себе защитника или защищать себя лично. Это и соблюдение во время судебного разбирательства принципа равенства сторон в процессе — обвинения и защиты.
Владимир Ведрашко: Из того, что вы назвали, из тех элементов справедливого судебного разбирательства, отсутствие каких — наиболее остро ощущалось во время процесса по делу Алексея Пичугина?
Ксения Костромина: Сложно ответить, что ощущалось наиболее остро. На мой взгляд, практически каждое из этих прав было нарушено. Что касается принципа равенства сторон в процессе, сторона обвинения имела достаточное время в ходе предварительного расследования для того, чтобы собирать доказательства с их точки зрения виновности нашего подзащитного Алексея Владимировича Пичугина. Мы получили доступ к материалам дела только на на стадии ознакомления с материалами дела, то есть когда шло предварительное расследование; Алексей Владимирович Пичугин об этом не был уведомлен. Он был уведомлен о том, что против него ведется расследование, непосредственно перед окончанием этого предварительного расследования. Все действия защиты в суде по сбору доказательств непричастности или невиновности Алексея Владимировича пресекались судом. Какие процессуальные возможности у защиты есть на стадии судебного разбирательства — это заявление-ходатайство об истребовании тех или иных документов из тех или иных организаций — только таким образом защита может собирать доказательства. Или же добывать доказательства самостоятельно, предоставлять их суду, и суд будет принимать решение о том, приобщать к материалу дела эти доказательства или нет. Так вот, все ходатайства защиты, направленные на сбор доказательств о непричастности Пичугина к совершению преступлений, пресекались судом, то есть суд отказывал в удовлетворении ходатайств защиты.
Владимир Ведрашко: Чем вы объясняете то, что суд пресекал все эти намерения защиты обеспечить подзащитного необходимыми материалами для справедливого хода суда?
Ксения Костромина: Я считаю, что это свидетельствует о небеспристрастности суда, о заинтересованности суда в вынесении в отношении Алексея Владимировича обвинительного приговора.
Владимир Ведрашко: В вашей практике встречались судьи, которые, на ваш взгляд, испытывая давление извне, противостояли такому давлению и демонстрировали во время судебных слушаний полную беспристрастность?
Ксения Костромина: Действительно встречались такие судьи.
Владимир Ведрашко: Вот вы говорите, что в России все хуже и хуже с обеспечением справедливого судопроизводства. Значит, вы встречаетесь все реже и реже с такими фактами? Куда деваются эти судьи беспристрастные, справедливые, честные? Что с ними происходит? Они сами трансформируются или их отстраняют от дел?
Ксения Костромина: Они не трансформируются. Например, если такой судья работал в Московском городском суде, рассматривая дела по первой инстанции, через некоторое время можно встретить этого судью уже в суде кассационной инстанции, когда сидит в коллегии из трех судей, рассматривает дела в кассации. То есть, соответственно, значимость действий этого судьи уменьшается.
Владимир Ведрашко: Тему продолжит журналист Вера Васильева, которая провела в залах судебных заседаний так много времени, что сумела написать обстоятельные, до мельчайших подробностей репортажи, составившие книгу о деле Пичугина.
Вера, чего, на ваш взгляд, в этом процессе более всего не хватало с точки зрения справедливого судебного разбирательства?
Вера Васильева: Я полагаю, что не хватало беспристрастности судьи. Судья практически никогда не принимал ни одно из ходатайств защиты и всегда безоговорочно принимал ходатайства обвинения даже тогда, когда это противоречило логике и было очевидно не профессионалу, не юристу.
Владимир Ведрашко: Как вы думаете, что заставляет российского судью лишать подсудимого права на справедливость во время судебного разбирательства, какие мотивы движут судьями?
Вера Васильева: Для меня это загадка, я не раз об этом задумывалась, никогда не могла найти ответа. Потому что очевидно, что судья прекрасно понимает, что он нарушает закон, что он преступает законы не только юридические, но и человеческие. К тому же сейчас все-таки не сталинский режим, у нас еще не ставят к стенке, надеюсь, что не будут ставить к стенке и никакой угрозы жизни этого судьи не было. Единственное, мне кажется, что могло с ним произойти — его могли бы лишить работы или каких-то регалий. Но неужели этого достаточно для того, чтобы сознательно осудить человека на пожизненное лишение свободы? Для меня это загадка, я не нахожу ответа на вопрос.
Владимир Ведрашко: И адвокат Ксения Костромина, и журналист Вера Васильева говорили о важности беспристрастного судебного разбирательства. Я держу в руках «Руководство по справедливому судопроизводству», книгу, выпущенную «Международной амнистией». И вот что я читаю в этой книге: «Суд должен быть беспристрастным. Принцип беспристрастности, применяемый к каждому отдельному делу, требует, чтобы каждый из принимающих решение, будь они профессиональными или непрофессиональными судьями или присяжными, был беспристрастен. Подлинная беспристрастность и ее внешние проявления имеют главенствующее значение для сохранения уважения к процессу отправления правосудия. Право на беспристрастный суд требует, чтобы судьи и присяжные не были заинтересованы, в частности, и материально в исходе конкретного дела и не имели предвзятого отношения к нему. Судебная власть должна следить за тем, чтобы разбирательства проводились справедливо, а права обеих сторон соблюдались». Я прочитал выдержки из «Руководства по справедливому судопроизводству», книге, выпущенной «Международной амнистией».
Продолжим разговор с Верой Васильевой. Те люди, которые сегодня нарушают закон и нормы права, они, конечно, рано или поздно (жизнь показывает, что это все происходит в пределах одной человеческой жизни), они рано или поздно могут отказаться ответственными, отвечающими за то, что они сегодня делают. И вот тогда им понадобится адвокат. И беспристрастность суда требует того, чтобы мы сумели привести аргументы и в их защиту. Какими аргументами вы могли бы защитить те действия, которые сегодня предпринимают эти судьи или хотя бы объяснить, чем, какими аргументами адвокат сможет защитить этих людей?
Вера Васильева: Здесь, конечно, надо обратить внимание на давление, под которым находятся эти судьи. Потому что даже на судебном заседании прокуроры вели себя столь демонстративно, что всем становилось очевидно, кто, грубо говоря, в доме хозяин. И наверняка это поведение — не единственная форма давления, которой подвергался судья. Поэтому, я думаю, что надо оценить все обстоятельства и все факторы, которые повлияли на решение судьи.
Владимир Ведрашко: Вера, что вам известно о сроках рассмотрения жалобы на отсутствие справедливого судебного разбирательства, жалобы, которая поступила в Европейский суд?
Вера Васильева: Как показывает опыт, в Европейском суде жалобы рассматриваются очень долго хотя бы потому, что их очень много. Что касается дел Алексея Пичугина, то есть второго процесса и третьего процесса, в результате которого и был вынесен пожизненный приговор, то они ещё и не начали даже рассматриваться Европейским судом, то есть это — не на один год.
Владимир Ведрашко: В освещении судебных процессов всегда большую роль играла пресса, создавались гильдии судебных репортеров. Вы как журналист, пишущий из зала суда, знакомы с другими коллегами-журналистами, которые пытаются объективно освещать процессы?
Вера Васильева: Да, конечно, я с такими журналистами знакома. Я хочу назвать прежде всего Зою Светову, российскую журналистку. Она удостоилась в этом году премии Андрея Сахарова за свои судебные репортажи не только об Алексее Пичугине. Так же я бы хотела назвать Валерия Ширяева, журналиста «Новой газеты», автора книги «Суд мести», посвященной первому процессу Алексея Пичугина. Другие журналисты «Новой газеты» уделяли внимание многим судебным процессам. И мне кажется, что проявляли при этом и профессионализм, и объективность. Такие журналисты есть.