2004, 5 декабря
Опера Мартина СМОЛКИ «Нагано» посвящена победе чешского хоккея на зимней Олимпиаде в 1998 году.
Иван Толстой: Европейский час. Передача о единстве культуры, об исторических переплетениях и взаимном влиянии России и Европы. Что смотрят, читают, о чем думают на этой неделе в разросшейся Европе и как отзываются на это русские европейцы.
Фестиваль «Пражская весна», открывшийся 12 мая, включает в свою обширную программу и новую необычную оперу. Она называется «Нагано» и посвящена, как это ни удивительно, хоккею.
Владимир Ведрашко: В жилище известного, а ныне знаменитого чешского композитора Мартина Смолки на окнах и стенах нарисованы забавные детские рисунки — цветы и животные. И среди них надпись: «ТАТУ». «Дочки», — поясняет Мартин. Темой нашего разговора, однако, будет не попса, а хоккей, точнее — опера.
(Звучит фрагмент из оперы «Нагано»)
В опере звучит партия хоккеиста Яромира Ягра. «Нагано» посвящена триумфу чешского хоккея на Олимпиаде 1998 года. Форвард угрожающе предупреждает вратаря канадской сборной, что тот имеет дело с ним — Ягром: «Я — Яагггрррр!»
«Нагано» — первая опера Мартина Смолки. Раньше он писал камерную инструментальную музыку, выступал на многих международных фестивалях. Однажды либреттист Ярослав Душек спросил друга Мартина: «А не замахнуться ли нам на оперу?»
Тему искали долго и нашли. Три года работали в паре. Тщательный подбор и приладка слов к музыке и, наоборот, музыки к словам. Национальный Театр, — Narodni divadlo (Народни Дивадло) — сделал авторам официальный заказ. Среди условий контракта было: никаких чрезмерных авангардистских выкрутасов. Опера — жанр серьезный, и будьте любезны соответствовать.
Одна из первых сцен оперы — подготовка хоккеистов к матчу в раздевалке и тренировочном зале. Но как изобразить звуки тренировки? А вот так.
(Звучит фрагмент из оперы.)
Произведение Мартина Смолки и Ярослава Душека, премьера которого прошла за несколько дней до пражского чемпионата мира, обязано своим успехом всему коллективу Национального Театра — режиссеру, хореографу, костюмерам и осветителям, — рассказывает Смолка.
«Когда ты, привыкший к свободе творчества, вдруг оказываешься связанным театральной конвенцией, то ощущаешь некоторые потери при реализации своего замысла, — говорит Мартин. — И в то же время узнаёшь и приобретаешь нечто новое, чего и не ждал».
Так, в одном из актов, а они названы периодами, как в хоккее, игроков надо было наказать и запереть на скамейке штрафников. Гипербола, а их в опере очень много, требовала наказать всю команду. Коллеги из Национального Театра придумали вот что: они подвесили игроков над сценой на тросах, и те, абсолютно беспомощные, не могли никак повлиять на ход игры. Это стало хорошей находкой, зрители смеялись. Они поняли и приняли предложенный авторами образный язык. Принято было и все остальное. Например, роль шайбы. Ее исполняли то девушка в черном костюме, то сами «хоккеисты» (в этой роли они играли момент гола, сами влетая в ворота). Тут пора объяснить, что лед и коньки на сцене не применяются. Актеры одеты в выразительные хоккейные доспехи. А события матчей с американцами, канадцами, русскими изображаются средствами танца и голосами болельщиков у бортика площадки. И, конечно, музыкой.
Конечно, мы не можем обойти тему финальной встречи с командой России.
Мартин Смолка: Когда русский тренер отчитывает игроков за то, что они пропустили гол, звучит мелодия, хорошо знакомая каждому чеху, — из русского кинофильма-сказки «Морозко». Его здесь показывают ежегодно на Рождество. И эти звуки означают, что здесь русские.
Владимир Ведрашко: В конце — представление приобретает черты фантасмагории. Чехи получают награды победителей, а запасной вратарь Милан Гниличка, так и проболевший за свою команду в «запасных», мечтает о том, чтобы президентом страны стал его кумир и старший товарищ голкипер Доминик Гашек. Этот вратарь не просто хоккеист — он Бог. А уж коль заявлен такой высокий уровень финала представления, то, понятно, на сцене появляется тезка голкипера, тоже Гашек, но писатель Ярослав Гашек. Возникает и его герой бравый солдат Швейк. Естественно, не обходится и без Вацлава Гавела. Тут много слов, пения и юмора.
Есть, однако, в финале оперы одна сцена, которая, по мнению композитора, заставляет каждого чеха еще раз вслушаться в слова давно заученного и потому плохо понимаемого чешского гимна. Мартин Смолка разделил гимн на строчки и слова. И дал его спеть разным персонажам, чтобы отдельные слова стали весомее и помогли каждому чеху ответить на вопрос из гимна «Где мой дом?».
— А дом чехов здесь, в Чехии, — говорит Смолка.
Так-то оно так. Но тогда — в чем смысл вопроса?