Неоднозначное благо генетического отбора
Питер Сингер, 14 сентября 2006
Прогресс науки часто бывает неоднозначным благом. За последние 60 лет ядерная физика была одним из самых явных примеров правильности этого утверждения. В течение следующих 60 лет еще одним таким примером может стать генетика.
Сегодня предприимчивые фирмы предлагают за определенную плату рассказать вам все о ваших генах. Они утверждают, что эти знания помогут вам жить дольше и лучше. Например, вы можете пройти дополнительные обследования, чтобы обнаружить ранние признаки болезней, к которым у вас существует повышенная предрасположенность, или же изменить свое питание, чтобы уменьшить риск заболевания. Если на долгую жизнь у вас не очень хорошие шансы, вы можете застраховать свою жизнь на более крупную сумму или даже раньше выйти на пенсию, чтобы успеть сделать то, что вы всегда хотели сделать.
Сторонники невмешательства в частную жизнь человека добились некоторых успехов в предотвращении требований генетического анализа со стороны страховых компаний перед выдачей полисов страхования жизни. Однако если люди могут делать анализы, требовать которые запрещено страховым компаниям, и если те, кто получает неблагоприятные результаты, затем страхуют собственную жизнь на более крупную сумму, не разглашая результатов анализа, они обманывают других людей, приобретших полис страхования жизни. Это приведет к увеличению взносов, чтобы покрыть убытки, и те, кто получил хороший генетический прогноз, могут вообще отказаться от страхования жизни, чтобы не субсидировать обман, что приведет к еще большему увеличению взносов.
Пока что особо тревожиться нечего.. Контрольная палата США послала идентичные генетические образцы в несколько компаний, предлагающих генетический анализ, и получила очень разные и в большинстве своем бесполезные советы. Но по мере развития науки проблему страхования придется решать.
Выбор детей вызывает более глубокие этические проблемы. И это происходит уже давно. В развитых странах рутинная проверка беременных женщин более пожилого возраста в сочетании с возможностью абортов значительно сократила случаи таких заболеваний, как синдром Дауна. В некоторых районах Индии и Китая, где супружеские пары так сильно желают иметь сына, что избирательные аборты стали крайней формой сексизма и практикуются в таком количестве, что сегодня растет поколение, в котором мужчины столкнутся с нехваткой партнеров противоположного пола.
Выбор детей необязательно связан с абортами. В течение уже нескольких лет, пары, рискующие передать своим детям генетическое заболевание, используют искусственное оплодотворение, в результате которого получают несколько эмбрионов, которых тестируют на дефектный ген и вживляют в матку матери только те эмбрионы, в котором он отсутствует. Сегодня пары используют эту технику, чтобы не передать своим детям гены, отвечающие за повышенный уровень риска заболевания определенными формами рака.
А поскольку каждый из нас является носителем каких-то неблагоприятных генов, не существует четкого различия между выбором против ребенка с повышенным уровнем риска заболевания какой-либо болезнью и выбором в пользу ребенка с необычайно радужными перспективами в области здоровья. Таким образом, генетический отбор неизбежно перерастет в генетическое улучшение.
Для многих родителей нет ничего важнее, чем дать своим детям наилучший старт в этой жизни. Они покупают дорогие игрушки, чтобы максимизировать потенциал развития своего ребенка, и тратят гораздо больше на частные школы и дополнительные занятия в надежде, что их ребенок получит высшие балы на экзаменах, определяющих поступление в элитные университеты. Вполне возможно, что скоро мы сможем выделить гены, улучшающие шансы на успех в этой области.
Среди многих людей это найдет осуждение, как возрождение «евгеники» — точки зрения, особенно популярной в начале двадцатого века, что наследственные черты должны улучшаться путем активного вмешательства. В некотором смысле так оно и есть, и в руках авторитарных режимов генетический отбор может принести такое же зло, как ранние формы евгеники, поддерживавшие одиозную псевдонаучную официальную политику, особенно в отношении «расовой гигиены».
В либеральных рыночных обществах, однако, евгеника не будет грубо навязана государством ради коллективного блага. Скорее, она будет результатом выбора родителей и работы свободного рынка. Хорошо, если это приведет к рождению более здоровых и умных людей, обладающих лучшими способностями решения проблем. Но даже когда родители делают выбор на благо своих детей, наряду с благом могут существовать и опасности.
В случае с выбором пола очевидно то, что пары, независимо друг от друга выбирающие, что лучше для их ребенка, могут получить результат, неблагоприятный для всех детей вместе взятых, имеющий гораздо худшие последствия, чем в случае, если бы никто не мог выбирать пол своего ребенка. Нечто подобное может произойти и с другими формами генетического отбора. Поскольку более высокий рост соотносится с более высоким доходом и рост человека определяется его генами, несложно представить пары, делающие выбор в пользу более высоких детей. В результате может начаться генетическая «гонка вооружений», приводящая к более и более высоким детям при значительном уроне окружающей среде в виде дополнительного потребления, необходимого для выживания более крупных людей.
Самым тревожным последствием такого генетического отбора, однако, будет то, что позволить себе его смогут только богатые люди. Разрыв между богатыми и бедными, уже представляющий проблему для наших идей социальной справедливости, превратится в пропасть, сократить которую простое равенство возможностей будет бессильно. Это не то будущее, который может и должен одобрить каждый из нас.
Но избежать таких последствий будет нелегко, поскольку это потребует, чтобы доступ к генетическому улучшению был либо закрыт для всех, либо же открыт для всех. Первое потребует применение силы и (поскольку одни страны не допустят получения конкурентного преимущества другими) международного соглашения об отказе от благ, которые может принести генетическое улучшение. Вторая альтернатива — всеобщий доступ — потребует беспрецедентный уровень социальной помощи бедным и чрезвычайно сложные решения относительно того, что субсидировать.